Шереметев, Петр Васильевич Большой, старший сын Василия Петровича и жены его Евдокии Богдановны, рожденной Полевой.

Придворную службу П. В. Шереметев нес в течение десяти лет, с 1644 по 1654 г. Служба эта начата им 28 января 1644 г., когда он вместе с братом своим Матвеем Васильевичем был рындой при приеме царем Михаилом Феодоровичем датского королевича Вольдемара и находился в числе чашников за обедом, данным в честь королевича. С этого времени он часто бывал рындой и присутствовал при приемах царем Михаил Федорович турецкого, польского, персидского и датского посольств. Вскоре по восшествии на престол царя Алексея Михайловича, именно 13 августа 1745 г., Шереметев был рындой при отпуске царем королевича Вольдемара в Данию; 28 сентября того же года, в день венчание на царство Алексея Михайловича, участвовал с некоторыми другими стольниками в торжественном шествии царя в Успенский Собор, а на свадьбе царя Алексея Михайловича с Марией Ильинишной Милославской 16 января 1646 г. находился в числе поезжан.

В 1645—53 г.г. Шереметев нес разного рода придворную службу: иногда бывал рындой, во время торжественных царским обедов "смотрел на большой стол», сопровождал царя Алексей Михайлович в его богомольных походах в Кашин, Углич и Савво-Сторожевский монастырь, о чем более подробно уже сказано нами в биографии Матвея Васильевича Шереметева; принимал участие в царской соколиной охоте в с. Коломенском, присутствовал при приеме высокопоставленных лиц, между прочим осьмилетнего внука кахетинского царя Теймураза, царевича Николая Давидовича, прибывшего в Москву 27 декабря 1653 г. вместе с матерью царицей Еленой Леонтьевной.

В 1654 и 1655 г.г. Шереметев участвовал в походах царя Алексей Михайлович против польского короля Яна Казимира; в первом из этих походов он начальствовал ертаулом, а во втором был головою у стольников. Вскоре по возвращении в Москву, в половине декабря 1655 г., Шереметев ездил к цесарским послам с государевым милостивым словом, а на другой день после представление их царю в Грановитой палате, возил им еству и питье.

Несколько месяцев спустя, 4 мая 1656 г., когда цесарские послы были на отпуске у царя в Грановитой палате, Шереметев был приставлен потчивать их сначала за царским столом, а затем у них на дому; но он тотчас явился с их двора и объявил, что "совсем не потчивал послов для того, что они пьяны».

В половине мая 1656 г. царь Алексей Михайлович выступил в поход против шведов; Шереметев шел с ертаулом и оставался в Смоленске с 31 мая до 20 июня, все время пока там жил царь Алексей Михайлович.

При осаде Риги Шереметев начальствовал ертаулом. а когда царь Алексей Михайлович отступил 5 октября 1656 г. от Риги к Куконосу, кн. Яков Куденет. Черкасский и Шереметев были оставлены там с большим полком и с ертаулом, для того, чтобы удержать неприятеля от преследования. На другой же день кн. Черкасский и Шереметев послали к царю с сеунчом, что они поймали много конных и пеших людей, выходивших из Риги; в награду за это известие царь отправил к ним стольника кн. Петра Дмитриевича Скуратова "с милостивым словом и о здоровье спрашивать».

Два месяца спустя Шереметев прибыл в Вязьму и 6 декабря был пожалован в бояре.

Сказывал боярство думный разрядный дьяк Семен Заборовский, а у сказки стоял кн. Семен Петрович Львов.

После этого является почти полуторогодовой перерыв в сведениях о службе Шереметева.

30 апреля 1658 г. царь Алексей Михайлович поручил кн. Никите Ивановичу Одоевскому и Шереметеву быть "в ответе» с шведскими послами Биелке, Эссоном и Крузенштерном, проживавшими в Москве с 1656 г. Переговоров собственно никаких не произошло, так как послы просили отпустить их из Москвы, чтобы договариваться обо всех статьях на рубеже; в Москве же было заключено лишь перемирие. Кн. Одоевский и Шереметев получили в это время другое назначение — они были отправлены в Вильну на съезд с польскими комиссарами о "мирном поставленье и о вечном докончанье»; кроме них членами посольства состояли: кн. Феодор Феодорович Волконский и думный дьяк Алмаз Иванов.

На этом съезде московские послы должны были хлопотать об избрании царя Алексея Михайлович в короли польские и литовские. Для съезда всем послам были выданы деньги, т. наз. "подмога»; Шереметев получил 1500 р., меньше других, может быть потому, что он менее других нуждался; что касается разных запасов, то таковые были отпущены сообразно со старшинством. Шереметев получил 48 ведер меду вишневого, малинового, вешнего, боярского, обарного с варом, по 16 белорыбиц и лососей, довольно много осетрины и белуги и 7 четвертей крупчатой муки. Перед отъездом из Москвы кн. Одоевский, Шереметев и прочие члены посольства были у государя "у руки» в Успенском соборе.

Кн. Одоевский возбудил вопрос, как ему писать в отписках "с товарищами или по имяном», т. е. прописывать-ли полные имена товарищей, или же писать так: "кн. Одоевский с товарищи». Государь велел переговорить с боярами, и было решено писаться кн. Одоевскому "с товарищи».

В конце мая 1658 г. посольство выехало из Москвы, и дорогой Шереметев и кн. Волконский стали "оскорбляться» и смотреть как на опалу, что в царских грамотах не прописываются их имена. Кн. Одоевский послал по этому поводу царю отписку и письмо. Ответ царя Алексея Михайловича очень интересен, но о нем уместнее рассказать в биографии кн. Одоевского; здесь же достаточно упомянуть, что царь нашел, что Шереметев и кн. Волконский "оскорбляются не делом», так как царский указ состоялся по боярскому приговору. Грамота была, по повелению царя прочитана дьяком вслух Шереметеву и кн. Волконскому. Наше посольство, семь недель прождав в Вильне прибытия польских комиссаров, 16 августа уехало оттуда, но, по приказанию царя, возвратилось из Минска и дождалось комиссаров. В течение целого месяца московские послы и польские комиссары съезжались только для споров по поводу мирных переговоров Московского государства со Швецией и условий избрания Алексея Михайлович на польский престол. Посольский съезд кончился 19 октября, и ответственность за неудачный исход его падает, конечно, на главного посла кн. Одоевского.

Через два года с небольшим, 25 января 1660 г., в Москве опять было учреждено посольство для заключение мира с Польшей, и в состав его вошли те же лица, что и в 1658 г., следовательно, и Шереметев.

В течение всего 1661 года Шереметев оставался в Москве. Как старший в роде Шереметевых, он ежедневно бывал в думе и во дворце и нередко обедал за царским столом, занимая за ним первое или второе место.

11 марта 1662 г. Шереметев был назначен воеводой в Севск, на случай прихода крымского хана, но на отпуске у государя был лишь 4 июля после получения Алексеем Михайловичем из Малороссии от наказного гетмана Самки и левобережных полковников отписки с повторительной просьбой о присылке ратных людей для обороны от неприятеля.

Два дня спустя Шереметев выступил в Севск, с почетным титулом наместника Смоленского, из чего видно, что ему были даны особые полномочия для ведения дипломатических переговоров. Ко времени отъезда его из Москвы не успели приготовить ни наказа, ни списка назначенных с ним на службу дворян и детей "боярских; деньги на жалованье ратным людям, в количестве 30.000 р., тоже высланы были после, прямо в Севск. Шереметев следовал очень медленно, между прочим, потому, что приходилось разузнавать на счет конского падежа, открывшегося в Севском уезде.

В это время Крымцы производили опустошения на левом берегу Днепра и Шереметев, по приходе в Севск, сообщил царю тревожные вести о намерении Крымцев, поляков и Хмельницкого с правобережными казаками выступить 6 января 1663 г. против государевых Черкас и украйнных городов. Почему-то Шереметев был отозван в Москву несколько дней спустя и лишь в конце этого года снова послан в Севск, по просьбе малороссийского гетмана Брюховецкого. В промежуток между этими двумя пребываниями в Севске Шереметев получил назначение, которое не было, однако, приведено в исполнение: 30 июня 1663 г. царь Алексей Михайлович указал быть кн. Якову Куденетовичу Черкасскому в Смоленске, для охраны западных границ Московского государства от нападения польского короля Яна Казимира. Одним из сходных воевод к кн. Черкасскому назначен Шереметев, и ему велено с прибылым полком стать в Калуге. Прошло три месяца, а кн. Черкасский и Шереметев продолжали оставаться в Москве; в это время получено известие, что литовское войско направилось к нашим границам, а потому было решено, что кн. Черкасский и Шереметев пойдут по первому зимнему пути на встречу польского гетмана Паца. Были сделаны все приготовления для этой службы, но гетман Пац получил приказание идти к Украйне, и Шереметев вместо Калуги, а затем Рославля, был отправлен, как сказано выше, в Севск.

В течение декабря 1663 г. Шереметев неоднократно доносил царю об опустошениях, произведенных поляками в Севске и в Севском уезде, а в конце этого месяца выступил в Путивль на встречу королевского войска, которое поднялось с зимних квартир в Остре.

Во второй половине января 1664 г. польский король Ян-Казимир подошел к Путивлю и пробовал взять город приступом, но безуспешно. После отбития поляков от Путивля, Шереметев расположился в Королевце; затем в 95 верстах от Глухова, соединился с кн. Гр. Гр. Ромодановским и гетманом Брюховецким, для совместных действий против польско-литовского войска. Когда после многих неудач король Ян-Казимир ушел в Вильну, а гетман возвратился в Польшу, Шереметеву велено было идти опять в Севск, с тем, чтобы оттуда выступить с государевыми ратными людьми в ту местность, в которой назначено будет съезжаться нашим послам с польскими комиссарами для мирного договора. Потом это распоряжение было отменено, и Шереметев остался в Севске, куда возвратился в начале апреля 1664 г.

В это время казаки правобережной Украйны, восставшие против гетмана Тетери за измену его царю Алексею Михайловичу, с нетерпением ждали помощи. Узнав, что Шереметеву, вследствие слухов о моровом поветрии, временно запрещено идти в Малороссию, люди преданные царю пришли в отчаяние. В начале июня 1664 г. Шереметев получил из Разряда новое знамя для Севского полка, а затем ему приказано было вступить в Переяславль. Возникла длинная переписка между Шереметевым и Разрядом относительно сбора подвод и присылки денежного жалованья ратным людям, но все это было напрасно, так как в конце концов поход в Переяславль был отменен, вследствие распространившегося морового поветрия в Малороссии. Шереметев прибыл в Севск до 25 ноября 1664 г.

Сначала ему пришлось принимать меры против распространение заразы, а когда, по наступлении холодов, поздней осенью 1664 г., моровое поветрие прекратилось, Шереметев получил из Разряда приказание выслать в Киев войско зимним путем. Это распоряжение поставило Шереметева в очень затруднительное положение, так как он распустил из Севска до весны по домам дворян и детей боярских своего полка, что было известно и в Разряде.

Сбор ратных людей всегда происходил медленно, и на этот раз затянулся на несколько месяцев: 30 июля 1665 г. была получена в Москве отписка самого Шереметева, что ратные люди из городов к нему в Севск "не бывали еще ни один человек».

Кроме всех хлопот и неприятностей, сопряженных с должностью пограничного воеводы, Шереметева не могло не смущать приказание идти с войском в Киев в то время, когда туда уже был назначен на воеводство кн. Никита Яковлевич Львов. Правда, что, судя по наказу, данному 28 июня 1665 г. вновь назначенному Нежинскому воеводе Ив. Ив. Ржевскому, Шереметев должен был занять в Киеве положение совершенно независимое от кн. Львова. Ржевский обязывался представить приемные списки г. Нежина только в Приказ Малой России и в Киев Шереметеву; ему же он должен был сообщать о "вестях», о промысле над неприятельскими людьми и о городовом береженье.

Шереметев пользовался уважением и доверием малороссиян, и они обращались к нему, а не к кн. Львову, со всякими своими делами. В октябре 1665 г. епископ Мефодий писал бывшему в Москве гетману Брюховецкому и доверенному его лицу, войсковому казначею Ракушке, что Киевский воевода кн. Львов "человек ни к чему не пригодный», так как он стар, болен и неспособен к ратному делу. Он умолял гетмана не мешкать в Москве и поторопить Шереметева идти в Киев; в противном случае "зло с Киевом учинится». 25 ноября были получены царские грамоты в Киеве кн. Львовым и в Севске Шереметевым, чтобы они поменялись местами. Получив царскую грамоту, Шереметев распорядился о выступлении 29 ноября в Киев. Так как он не намеревался заехать в Нежин, то Нежинские мещане, обрадованные назначением Шереметева, выслали к нему на встречу двух выборных, которые и ударили ему челом разными припасами: они просили его принять хлебов и калачей на 3 р., бочку рыбы в полтретья рублей, масла "ольвлянова» на 2 рубля без двух гривен, двойного вина на 10 р., двух коров, четырех баранов и 35 четвертей овса. В том же году нежинцы прислали Шереметеву в дар, уже в Киев: двух быков волошских, ценою в 16 р., десять баранов, двойного вина на 10 р., 35 четвертей солоду ячного на пиво и 12 арш. атласу на 17 р. без двух гривен. Подобный приношения были делом обычным в XVII веке и не могут быть поставлены в укор Шереметеву.

Почти одновременно с прибытием в Киев Шереметева возвратился в Малороссию гетман Брюховецкий, пожалованный царем Алексей Михайлович в бояре. Как известно, Брюховецкий лично просил царя, чтобы он принял все малороссийские города под свою высокую руку и прислал в них своих воевод и ратных людей, а денежные и всякие другие доходы с них собирал бы в свою государеву казну. Кроме того он просил, чтобы в Киев был прислан митрополит из Москвы; на это ему было сказано, что, по важности дела, царь повелел предварительно снестись с Цареградским патриархом. Киевский полковник Дворецкий, ездивший в Москву с Брюховецким, поспешил, по возвращении в Киев, сообщил епископу Мефодию и настоятелям Киевских монастырей относительно гетманской статьи "о митрополите в Киеве». 22 февраля 1666 г. к Шереметеву собрались: блюститель Киевской митрополии епископ Мефодий и все высшее Киевское духовенство с просьбой, чтобы им дозволено было послать в Москву челобитчиков, по их выбору, чтобы великий государь "пожаловал, не велел у них вольностей и прав отнимать». Шереметев согласился отпустить челобитчиков в Москву, но отказался принять челобитную, потому что то дело их духовное».

Гетман Брюховецкий и епископ Мефодий находился между собой в недружелюбных отношениях, и Шереметев мог бы попасть в неприятное положение, если бы менее осторожно принимал слова Мефодия. Брюховецкий, ненавидимый даже простыми казаками, надеялся на покровительство Москвы и, в ожидании приезда царских воевод, торопился получить с мещан и посольства как можно больше разных "стаций» (сборов) преимущественно по тем статьям, которые должны были отойти в ведение воевод. Поборы доходили до открытого грабежа, и Шереметев поспешил прекратить это, заставив гетмана разослать по городам левобережной Малороссии листы, чтобы нигде не собирали для гетмана, "а давали бы стацею в казну великого государя». Брюховецкий объяснил себе это постановление Шереметева наговорами и написал в Москву, что Шереметева "прельщают лукавыми словами и с ним, гетманом, ссорят».

Для характеристики Шереметева позволяем себе рассказать, как он отнесся к делу об облегчении киевских жителей от постойной повинности. Еще до прибытия Шереметева в Киев, внизу, в посаде, были поставлены рейтарские полки на мещанских дворах, потому что в Верхнем городе негде было их разместить. Киевские мещане неоднократно писали государю и просили "рейтар от них свесть». Вскоре по приезде в Киев Шереметева, епископ Мефодий передал ему желание мещан, и Шереметев заявил епископу, что если мещане дадут от себя 30 изб, то рейтары будут переведены в Верхний город. Как передал епископ мещанам свой разговор с Шереметев у — неизвестно, но 4-го мая он снова приехал к Шереметеву и сказал, что мещане просят его взять себе "в почет 100 р., а рейтар велеть вывести от них и купить им избы из государевой казны. Шереметев ответил, что если мещане дают 100 р., то он велит купить на эти деньги избы рейтарам. На другой день, 5-го мая, епископ сообщил Шереметеву в соборной церкви, что мещане просят, чтобы он взял те 100 р. лично себе в почесть, а на избы рейтар взял бы другую сотню рублей и что им "то не будет в оскорбления».

Шереметев не взял себе ничего, а на 200 р , данные мещанами, велел построить в Верхнем городе избы рейтарам и тем избавил жителей Подола от тягостного постоя в их домах.

Костомаров отмечает этот случай и указывает на него, как на весьма редкое явление, так как Московские воеводы того времени не отказывались от посулов.

К заслугам Шереметева, как Киевского воеводы, следует отнести и его настояние, чтобы не была упразднена существовавшая с 1615 г. при Братском Богоявленском монастыре старая Киевская школа.

В конце мая 1666 г. Шереметев вынужден был обратиться к войску Запорожскому с воззванием, что до его слуха дошло, будто бы казаки, забыв Бога и православную веру и крестное целованье великому государю, хотят отложиться от православной христианской церкви и соединиться с басурманами — крымским ханом и татарами.

При первом же известии о казацком бунте в Переяславле, Шереметев отправил туда со своим товарищем, кн. Конст. Осип. Щербатовым, 2000 ратных людей. В Киеве осталось 3023 конных и пеших человека, которые несли почти бессменно тяжкую караульную службу, а между тем получали хлебных запасов с "великою убавкою», так как во время приезда Шереметева в Киев там было на лицо очень немного хлебных запасов и если-бы выдавать их по положению, то их не достало бы и на три месяца. Стрельцы, солдаты и пушкари "безпрестанно били челом великому государю с великим плачем, что они от голоду помирают и бегут, а иные перепухли». Денежное жалованье не выдавалось, потому что не было присылки его из Москвы.

8-го марта 1667 г. приехал в Киев стольник Телепнев и привез известие о заключении Андрусовского мирного договора с Польшей: по этому договору прибрежная Малороссия отошла к Польше и только Киев был отдан Московскому государю на известное количество времени.

Приняв от Телепнева отписки с договорной статьей, Шереметев на другой же день собрал все высшее духовенство Киевских монастырей, и в Софийском соборе был отслужен молебен за государево здравие. Еще до заключения Андрусовского договора Малороссию охватила смута, главным заводчиком которой был Дорошенко, выбранный старшинами и казаками правобережной Украйны в гетманы на место гетмана Тетери, бежавшего в Польшу. И Дорошенко, и Брюховецкий стремились овладеть Малороссией, каждый для себя, а потому враждовали между собой, но в то же время заискивались перед Москвой, думая, что там им верят.

В августе 1667 г. прибыли в Киев посланные от Дорошенкя и, будучи у Шереметева, говорили ему о желании Дорошенки "поступить под высокую руку великого государя» и о том, что он призвал татар только против поляков. Однако три дня спустя после этого разговора татары подошли к Киеву и были побиты рейтарами и стрельцами, высланными против них Шереметевым. Как раз в это время царь Алексей Михайлович отпустил из Москвы находившегося там в плену Григория Дорошенко, родного брата гетмана. Шереметев послал в Чигирин к Дорошенку дворянина Дубенского, с поручением сказать ему, чтобы он, видя такую милость царя "от погибельной душам Агарянской прелести, от татар, отстал и обратился к христианству и служил обоим великим государем».

Дорошенко принял Дубенского с почетом и угостил его обедом, после которого началась по городу пальба из пушек. В заключение сам Дорошенко, брат его Григорий, митрополит Иосиф Тукальский и бывший гетман Юрий Хмельницкий (тогда инок Гедеон) "тайно» сказали Дубенскому следующее: "конечно, мы с боярином и воеводою киевским и наместником Смоленским Петром Васильевичем Шереметевым в совете и в любви жить желаем. И за такую его любовь, что посланным нашим честь велию воздает, поит и кормит и подарками великими меня, гетмана, и посланных моих дарит, — о всяких тайных вестях ведомо чинить будем неотменно, за такую его любовь и ласку в наших краех».

В декабре 1667г. прибыл в Малороссию из Москвы стряпчий Тяпкин с известием, что царь Алексей Михайлович собирается на богомолье в Киев. Шереметев немедленно сообщил об этом Дорошенко и оповестил по всем государевым малороссийским городам, вследствие чего во всех соборных церквах был пет молебен за государево многолетнее здравие; Дорошенко, в ответном письме Шереметеву, выразил радость по поводу намерения царя посетить Киев. Но Алексей Михайлович раздумал и не поехал в Малороссию.

Между тем скудная выдача припасов и денежного жалованья ратным людям довела их до того, что 19 января 1668 г. они пришли к Шереметеву и уже "с великим шумом» стали требовать выдачи денег, так как они наги и босы. Хлебные запасы высылались в Киев так редко и с такими затруднениями, что прибытие их составляло целое событие. Однажды, получив известие, что хлебные запасы находятся в дороге, Шереметев послал на встречу ратных людей в судах. Когда хлебные запасы пришли под Киев и стали в лодках "во весь Днепр строем в два ряда», Шереметев приказал произвести большую стрельбу из пушек и из мелкого ружья; "и в Киеве учинилася государевым ратным людям радость великая», говорить очевидец.

Немало забот доставляла Шереметеву церковная смута в Малороссии и главный виновник её, блюститель Киевской митрополии, епископ Мефодий.

Он вернулся осенью 1667 г. из Москвы, куда был вызван, вместе с епископом Черниговским Лазарем Барановичем, для участия в суде над патриархом Никоном. Мефодий (в миру протоиерей Максим Филимонович) был, как известно, назначен блюстителем Киевской митрополии по желанию царя Алексея Михайлович, вследствие преданности его Московскому правительству. Брюховецкий был избран в гетманы при содействии Мефодия, но с течением времени отношения их стали враждебными, и они посылали в Москву доносы друг на друга. Мефодий был принят в Москве далеко не так, как раньше, и в довершение всего, ему было сказано, чтобы он непременно помирился с Брюховецким. В свою очередь и Брюховецкий получил из Москвы приказание помириться с Мефодием.

По возвращении в Украйну, Мефодий поехал в свой родной Нежин, где узнал впервые о переговорах Дорошенки с Шереметевым относительно обращения последнего под высокую руку великого государя. Дорошенко поддерживал епископа Иосифа Тукальского, избранного духовенством правобережной Украйны в митрополиты Киевские, на что имелась грамота вселенских патриархов, а потому Мефодий сознавал, что если Дорошенко возьмет верх, то и Брюховецкому, и ему, ставленнику Московскому, а не народному избраннику, несдобровать. На этом основании Мефодий не только помирился с Брюховецким, по просватал свою дочь за его племянника и решил сообща с Брюховецким отомстить Москве.

В начале января 1668 г. до Шереметева стали доходить от подведомственных ему воевод тревожные вести относительно неблагожелательного настроения населения. Понимая, что главный заводчик смуты — епископ Мефодий, Шереметев послал к нему для увещания голову московских стрельцов Ивана Лопатина.

Увещания ни к чему не повели, как видно из письма Мефодия к Брюховецкому, написанного вероятно под впечатлением известия о договоре, заключенном в Москве Ординым-Нащокиным 14-го декабря 1667 г. относительно соединения московских и польских войск, по 25.000 человек с каждой стороны, для совместных действий против турок и Крымцев.

Между тем Брюховецкий и епископ Мефодий вошли в переговоры о союзе с Дорошенкой и Иосифом Тукальским и послали своих представителей на Чигиринскую раду.

В Чигирине было постановлено жителям обеих сторон Днепра быть в соединении и давать дань турецкому султану и крымскому хану, а те должны были за это оборонять их и ходить войною на украйнные московские города. Кроме того было решено побить всех находившихся в малороссийских городах царских воевод и ратных людей. Начало положил Брюховецкий в Гадиче, где был воеводой Огарев: у Брюховецкого было 8000 человек, у Огарева 200 человек; Брюховецкий поступил предательски; он поклялся, что если ратные люди уйдут смирно из города, то казаки не тронут их; между тем были выпущены из города только полковник Гульц и другие начальники, а ратные люди заперты, и больше половины их перебито казаками.

Шереметев неоднократно писал даже самому государю, что "бунты все всчались от епископа Мефодия, что он вмещал в мир злыя слова и что на то смотря, от казаков и всяких чинов жилецких людей всякое зло и бунты учинялись».

Не лучшего мнения о Мефодии были и благоразумные малороссияне. Вслед за изменой Брюховецкого Шереметев получил от Киевского магистрата заявление, что было спокойно во время пребывание епископа Мефодия в Москве, а по возвращении его оттуда "от казаков за Днепром началось кровопролитие великое и измена». Стараниями Брюховецкого Киев был разобщен от других малороссийских городов, вследствие чего Шереметев долгое время после резни в Гадяче не знал, где находится гетман, и в Киеве не получалось хлебных запасов. Решив искоренение Брюховецкого и епископа Мефодия, Дорошенко перешел с войском на левую сторону Днепра. Брюховецкий был убит, а епископ Мефодий отправлен под крепким караулом в Умань и заключен в тамошнем монастыре. Ему удалось, однако, бежать из монастыря и 4-го сентября 1668 г. он прибыл в Киев, где думал сыграть в глазах Шереметева роль несчастной жертвы смуты.

Шереметев не поверил чистосердечию Мефодия и велел допросить его, что ему известно об измене Брюховецкого и его сообщников; на вопрос же почему, по возвращении из Москвы, он не был в Киеве и не видался с Шереметевым, Мефодий отвечал, что спешил исполнить волю государя, приказавшего ему помириться с Брюховецким. Как раз в это время Шереметев получил от Дорошенки в копии упомянутое нами выше письмо епископа Мефодия к Брюховецкому, в котором епископ возбуждал гетмана к бунту и в оскорбительных выражениях отзывался о Шереметеве. После такого неопровержимого доказательства косвенного участия Мефодия в бунте, он был посажен, по распоряжению Шереметева, под крепкий караул. Тогда, желая обелить себя, Мефодий подал извет на настоятелей Киевских монастырей, что будто бы они находились во враждебных правительству сношениях с Дорошенкой и епископом Тукальским. Ответы настоятелей, в том числе и игумена Выдубицкого Михайловского монастыря, Феодосия, мощи которого открыты в 1892 г. в Чернигове, ясно доказываюсь лживость Мефодия.

Из письма Св. Феодосия видно, что он находился с Шереметевым в хороших отношениях, так как называл его своим "благодетелем премилостивым».

Все "сказки» настоятеля Киевских монастырей Шереметев отправил в Москву, и царь Алексей Михайлович прислал успокоительную грамоту. Опасаясь, чтобы Мефодий не завел бунта и в Киеве, Шереметев отправил его со стрелецким головой Иваном Мещериновым в Москву; его поместили в Новоспасском монастыре, где он и кончил свою жизнь в "безисходном заключении».

После убийства Брюховецкого, Дорошенко провозгласил себя гетманом обеих сторон Днепра и двинулся со всеми казацкими и татарскими силами к Котельве, против осаждавшего ее кн. Гр. Гр. Ромодановского. Отогнав кн. Ромодановского, Дорошенко не решился преследовать его и отправился с татарами к Гадячу, где разграбил маетность Брюховецкого. Затем он пошел в Путивль и внезапно, по семейным делам, ускакал в Чигирин, оставив на восточной стороне наказным гетманом Демьяна Многогрешного, с приказанием "доставать» царских воевод в Переяславле, Нежине и Чернигове. После отъезда Дорошенки, крымские татары провозгласили казацким гетманом писаря запорожского Петра Суховея, а затем ушли в Крым. Население восточной Украйны опять тянулось к Москве и желало, чтобы "впредь в войске гетман был царского величества данной, а не казацкой обранной».

С точки зрение Московского правительства самым подходящим лицом для гетманство в левобережной Украйне был Демьян Многогрешный. Между тем Дорошенко неоднократно собирал полковников и советовался с ними, чтобы "добить челом» государю, но полковники постановили быть в подданстве у турецкого султана, так как ни московский царь, ни польский король не станут им верить, и тому-ли, другому-ли из них они поддадутся, все равно старшины будут казнены. Вследствие письменной просьбы Дорошенки Шереметев послал к нему для переговоров "особу добрую», подполковника рейтарского строя Подымова, с подробным наставлением, как и о чем говорить. Дорошенко и в разговоре с Подымовым, и затем — в наказе своем войсковому писарю Ольшевскому, отпущенному к Шереметеву вместе с Подымовым, ставил главным условием своего подданства Москве удаление из малороссийских городов царских воевод и ратных людей, причем делал исключение только для Киева.

Друг же Дорошенки митрополит Иосиф Тукальский в письме своем к архимандриту Иннокентию Гизелю шел еще дальше: он намекал, что выгоднее отдать Киев Дорошенке, нежели чтобы Петр Василевич Шереметев попал в плен к Крымцам, как попал его двоюродный брат Василий Борисович Шереметев. Вот какого рода ответ последовал от Шереметева: "Митрополит воспоминает мне вязенье брата моего, боярина Василья Борисовича, и мне то не страх и не печаль, но радость и веселие, что за Христа и за великого государя умирать. А что он, митрополит пишет об отдаче Дорошенку Киева, и та речь не случная, чтоб Киев отдать и из него выступить. А будем за Киев стоять и умирать, покамест наши души есть в теле ».

Царь Алексей Михайлович разрешил собрать в Глухове раду для избрание гетмана, и 6-го марта 1669 г. на этой раде был торжественно признан гетманом левобережной Украйны уже давно намеченный Московским правительством Демьян Многогрешный.

Тогда и Дорошенко, в свою очередь, собрал раду в Корсуни, где, в присутствии турецких послов, договорились, чтобы Украйна была в подчинении у Турецкого султана, как Волошская земля, и постановили, чтобы Дорошенко был гетманом обеих сторон Днепра. Шереметеву приходилось в это время быть особенно настороже: с одной стороны до него доходили слухи, что Турецкий султан обещал Дорошенке прислать 20.000 конных турок и такое же количество янычар и вольнонаемной пехоты для осады Киева; с другой стороны поляки, уверенные, что, в силу Андрусовского договора, Киев будет отдан им 15 апреля 1669 г.,— еще в феврале назначили туда своего воеводу и письменно спрашивали Шереметева, когда именно он думает выступить из города. Действительно Шереметеву скоро пришлось оставить Киев, но совсем по другой причине: он был отозван в Москву, а на смену ему назначен кн. Григорий Афанасьевич Козловский.

25-го апреля 1669 г. кн. Козловский прибыл в Киев, и Шереметев не замедлил сдать ему по "списку» город Киев, городовые ключи, полковые знамена, наряд и всякое оружие, зелейную, свинцовую и денежную казну, фитиль, соль и 1740 четвертей хлебных запасов, а затем, во всем расписавшись со своим преемником, 1-го мая выступил из Киева, в сопровождены четырех "приказов» московских стрельцов и нескольких рейтар; всего было 1400 человек.

Лишь 20-го июня 1669 г. прибыл Шереметев в Москву.

При более благоприятных условиях на этот переезд конечно не потребовалось бы столько времени, но Шереметев, опасаясь нападения польского полковника Пива и "черкас», как видно из отписки его царю Алексею Михайловичу, шел "с великим опасением и осторожностью»: остроясь с обозом, ставились на стаие у крепостей, и обоз строили накрепко, и сторожи были и проезды по ночам безпрестанные». Ратные люди, не получая денежного жалованья, часто высказывали по этому поводу недовольство, нуждались в одежде и обуви, а хлеб, полученный в Киеве, проели дорогой. Дошло до того, что Шереметев сделал па пути денежный заем, "дав на себя кабалы», и раздал по гривне на человека. "А не дать — доносил Шереметев, было никакими мерами нельзя: многие-б от нужд распропали и померли».

По приезде в Москву Шереметев был награжден царем за Киевскую службу: ему было дано денежной придачи 190 р., следовательно он стал получать теперь 690 р. денежного оклада; кроме того царь одарил соболями, как самого Шереметева, так и его сыновей, в том числе и десятилетнего Василия Петровича.

Летом 1669 г., после отъезда царя Алексея Михайлович в село Преображенское, Шереметев обратился к нему с челобитной об отпуске для устройства своих домашних дел. Долго-ли он пользовался отпуском — неизвестно, а осенью этого года он женил своего старшего сына Бориса Петровича на Евдокии Алексеевне Чириковой.

В мае 1670 г. Шереметев был послан в Казань, чтобы удержать появившихся в Казанском уезде башкир и калмыков от соединения с полчищами Разина, а год спустя, весной 1671 г. отправлен в Симбирск против сподвижников казненного Стеньки Разина, атаманов Васьки Уса и Федьки Шелудяка.

В распоряжении Шереметева были стрельцы нескольких московских приказов, а также стрельцы Симбирска и Симбирской черты, городовые дворяне, дети боярские» рейтары, драгуны, казаки, солдаты и татары; сколько именно было ратных людей — с точностью сказать нельзя, но во всяком случае, несравненно меньше нежели у Федьки Шелудяка, подошедшего 29-го мая к стенам Симбирска. На помощь к нему в тот же день пришла из Самары тысячная шайка, под предводительством атамана Ивана Константинова, и подплыло 370 стругов с воровскими казаками из Астрахани, Красного-Яра, Черного-Яра и Царицына.

При таком численном превосходстве неприятеля и думать было нельзя о наступательном движении, а потому Шереметев, заранее сделавший приготовление к обороне, ожидал приступа, который и последовал в ночь на 9-е июня. Сражение продолжалось до рассвета; Шелудяк был разбит и бежал, а уцелевшие казаки рассыпались во все стороны.

Донося царю Алексею Михайловичу о победе, Шереметев приложил письма воровских казаков и копии со своих ответов на эти письма. Одновременно с "милостивым» словом за службу Шереметев получил через присланного в Симбирск стольника кн. Феодора Львовича Волконского царский выговор за переписку с ворами, так как в письмах Шереметева было многое "чего было к ним, ворам, и писать не довелось». Что касается построения в Симбирске церкви Знамения Пресвятой Богородицы, согласно обету, данному Шереметевым и ратными людьми в самую тяжелую минуту Симбирского осадного сиденья, то кн. Волконскому было поручено сказать Шереметеву, чтобы он "тое церкви до указу великого государя строить не велел», но что указ будет вскоре прислан.

Шереметев оставался в Симбирске еще несколько времени, так как царь велел ему наблюсти, чтобы в Симбирске и по всей "черте» хлеб "изменичей» был переписан, чтобы нежатая рожь и яровина были сжаты и обмолочены, а затем все свезено в царские житницы. Кроме того Шереметев должен был представить роспись служилых людей, зелейной, денежной и хлебной казны и всякого полкового строенья.

9 июля 1572 г. Шереметев присутствовал в Грановитой Палате на торжественном обеде, данном по случаю крестин царевича Петра Алексеевича, а в конце месяца получил в награду за свою "многую» службу вотчины в Нижегородскому Кашинском и Вологодском уездах, всего 502 чети в поле, а в дву потому ж, с крестьянами и со всеми угодьями.

Полгода спустя Шереметев был послан на воеводство в Новгород, а на свободную митрополичью кафедру туда назначен в то же время Чудовский архимандрит Иаким Савелов, пользовавшийся особым расположением царя Алексея Михайловича.

Шереметев пробыл в Новгороде ровно два года: с 24-го января 1673 г. по 21-е января 1675 г.

За все время его новгородского воеводства известны только подробности приемов бранденбургского и шведского посольству проезжавших через Новгород в Москву в конце 1673 г.

Надо отдать справедливость Шереметеву, что он чрезвычайно умело и осторожно устранял разные недоразумения, возникавшие то у иностранных послов с царскими приставами, то вследствие какого-либо нововведения, не предусмотренного наказом, как, напр., приезд в Новгород шведских послов в королевской карете. Эпизод этот настолько характерен, что считаем нелишним привести его по рассказу секретаря шведского посольства Пальмквиста.

Узнав, что шведские послы едут в королевской карете, чего раньше никогда не бывало, Шереметев отправил к ним навстречу нарочного гонца с предупреждением, что ворота, через которые посольству предстоит въехать в Новгород, слишком низки для королевской кареты, а потому лучше будет, если они ведут в город в приготовленной для них царской карете, Шведские послы никак не соглашались на такую замену, говоря, что они причинили бы большой ущерб чести шведского короля.

Когда измерили ширину и высоту ворот, оказалось, что карета могла проехать, но с затруднением. Тогда послы приказали своему шталмейстеру опустить королевскую карету как можно ниже. Шереметев не решился настаивать дольше и уступил, а потом заявил послам, что будто бы он велел разобрать часть стены у ворот, чтобы королевская карета могла свободно проехать.

Совершив въезд в Новгород в королевской карете, послы пересели, потом в приготовленную царскую карету и были торжественную провезены через Кремль. По пути следования их стояли: весь трехтысячный новгородский гарнизон, тысяча конных ратников, до пятидесяти дворян из лучших местных фамилий, а в Кремле 40 орудий и при них пушкари с зажженными фитилями.

Что касается посла бранденбургского курфюрста — Иоахима Скультета, то он остался так доволен внимательным и предусмотрительным отношением Шереметева, что отправил ему в подарок со своим гофмейстером серебряный кубок, стоимостью в 23 рейхсталера.

26-го декабря 1674 г. Шереметев получил царский указ о немедленном приезде в Москву, не ожидая прибытия стольника кн. Мих. Алегук. Черкасского, назначенного ему на смену. Вышла однако, какая-то задержка, и Шереметев выехал из Новгорода только 21 января 1675 г., после сдачи городового имущества кн. Черкасскому. Вскоре по возвращении Шереметева в Москву, явились туда новгородские дворяне и жаловались царю "в налогах многих Петра Васильевича и в посулах, как он был у них, в Новгороде, по указу великого государя». Надо полагать, что жалоба новгородцев оказалась несправедливой, потому что челобитчики были отосланы на место своего служения, в полки двух князей Хованских, а Шереметев продолжал пользоваться прежним почетом: ездить с царем Алексеем Михайловичем в с. Воробьево, провожал, по наряду, образа из Успенского Собора в Троицкое подворье и "ведал» Москву во время отсутствия царя.

9-го мая 1675 г. выяснилось для чего так спешно был вызван Шереметев из Новгорода: ему был объявлен царский указ идти полковым воеводой в Путивль против турецкого султана и крымского хана.

Узнав о назначении Шереметева на службу в Малороссию, гетман Самойлович писал царю Алексею Михайловичу, что он со всем войском запорожским "вельми радостен и благодарен» за таковую царскую милость. Вскоре оказалось, что турки и крымские татары, намеревались пробраться в Польшу и не угрожали нападением на Киев и другие государевы украйнные города: вследствие этого 5-го июня было объявлено Шереметеву и назначенным к ним в походе стольникам, дворянам и жильцам, что службы не будет, а потому они могут ехать по домам и деревням. Шереметев был отпущен к деревню с 29-го июня по 15-го августа, но ему не удалось воспользоваться полным отпуском: 18-го июля он получил царский указ прибыть в Москву и "ведать» се, по случаю переезда царя в с. Коломенское.

Заведывание Москвой передано было ближнему боярину кн. Ив. Алексеев. Воротынскому 27-го августа, а Шереметев вызван к этому дню из Москвы в с. Воробьево, для празднование именин царицы Натальи Кирилловны, почему-то перенесенных с 26-го августа на следующее число.

29-го января 1676 г. скончался царь Алексей Михайлович, и на Московский престол вступил четырнадцатилетний болезненный сын его Феодор Алексеевич.

Одним из бояр, приводивших в Успенском соборе к присяге юному царю был Шереметев.

Хотя Шереметевы не принадлежали ни к одной из придворных партий, но были, по-видимому, ближе к Нарышкиным нежели к Милославским, а потому неудивительно, что родственники по матери царя Феодора Алексеевича Милославские пожелали удалить от двора влиятельного боярина Петра Васильевича Шереметева и устроили ему назначение на воеводство в Тобольска.

Две недели спустя после кончины царя Алексея Михайлович, 12 февраля 1676 г., Шереметев был уже готов к отъезду в Сибирь. Зимний путь до Тобольска был долог и утомителен, и потребовалось почти два месяца, чтобы совершить этот переезд.

Шереметев любил почет и известную торжественность, а потому остановился в пяти верстах от Тобольска, в деревне Шишкине, чтобы дать возможность тобольцам приготовиться к надлежащей встрече.

В течение трех суток, который он там прожил, у него перебывали: заместитель воеводы стольник Иван Феодорович Пушкин и дьяки, митрополичий приказный человек, с благословением от митрополита Сибирского и Тобольского Корнилия, и многие городские именитые люди.

9-го апреля 1676 г. Шереметев въехал в Тобольск и был встречен служащими и всем народом за Знаменским монастырем, у реки Иртыш.

В самом же Тобольске явились сыновья некоторых подчиненных ему сибирских воевод, нарочно приехавшие "с поклоном» от своих отцов, предместник Шереметева, боярин Петр Михайлович Салтыков уехал из Тобольска, как это часто бывало, "не дожидаясь перемены», а потому Шереметеву пришлось принимать воеводство от товарища его стольника Ивана Феодоровича Пушкина, что конечно было не особенно удобно.

Товарищ самого Шереметева, стольник Ив. Ив. Стрешнев, прибыл в Тобольск лишь 18-го мая, уже летним путем, на дощанике. В это время в Тобольском воеводстве разрабатывался, под руководством Шереметева, подробный наказ Вындомскому, которого он отправлял с 55-ю служилыми людьми к низовьям реки Оби, для наблюдения за таможенным сбором местного таможенного головы и целовальников, а также за торговыми, промышленными и всякими людьми, проезжавшими через Уральские горы в Сибирь и обратно.

Спустя год с небольшим после прибытия Шереметева на воеводство, именно 29-го мая 1677 г,, весь Тобольск сгорел дотла от молнии.

Шереметев немедленно приступил к возобновлению сгоревшего города и привлек к участию в постройке все города Тобольского разряда, сообщив воеводам, сколько с кого следует по разверстке денег. Сибирские раскольники не упустили удобного случая и стали смущать не только простолюдинов, но даже и многих служилых людей, непочтительно отзываясь о сгоревших тобольских церквах, о священниках, троеперстном сложении и просфорах. Для пресечения зла Шереметев принял строгие меры и некоторых раскольников, после наказания кнутом, посадил в земляную тюрьму. Раскольническое движение удручало сибирского митрополита Корнилия и может быть ускорило его кончину: он скончался 23-го декабря 1677 г., к великому огорчению многих преданных ему лиц, в том числе и Шереметева.

Главным распорядителем при раздаче имущества митрополита был Шереметев; лично себе он взял некоторые вещи, оставленный ему митрополитом на память и не представлявшие особенной данности. Что же касается денег Софийской домовой и келейной казны, то Шереметев роздал из них жалованье ратным людям, заплатил за товары, взятые в казну великого государя, распределил между священниками на поминовение и роздал милостыню нищим.

Преемник митрополита Корнилия, преосвященный Павел, посмотрел на раздачу денег иначе и пожаловался государю, что Шереметев не возвращает их в Софийскую казну. Царь Феодор Алексеевич приказал заплатить всю взятую сумму из Тобольской государевой казны, а как бы в удовлетворение обиды, нанесенной Шереметеву, велел митрополиту "послать ему свою архиерейскую грамоту, с архиерейским благословением».

Незадолго до отъезда Шереметева из Тобольска были открыты в Забайкалье оловянная, серебряная и даже золотая руда, о чем Шереметев и послал донесение царю Феодору Алексеевичу, но ответный указ царя пришел уже при приемнике Шереметева.

4-го марта 1678 г. Шереметев выехал из Тобольска, а товарищ его И. И. Стрешнев уехал несколько раньше. Город Тобольск, печать и снаряды Шереметев передал Тюменскому воеводе, стольнику М. М. Квашнину, которому, по государеву указу, велено было ведать Тобольский разряд, впредь до приезда нового Тобольского воеводы.

В начале мая Шереметев возвратился в Москву, а после праздника новолетия, т. е. после 1-го сентября, сопровождал царя Феодора Алексеевича и все царское семейство в богомольном походе в Воскресенский монастырь, именуемый Новый Иерусалим.

Всю осень 1678 г. в Москву приходили вести из Малороссии о намерении Турецкого султана напасть весной 1679 г. на Киев и на другие украйнные города, а потому царь, посоветовавшись с патриархом Иоакимом и с боярами, решил отправить заблаговременно войско, под главным начальством кн. Мих. Алегук. Черкасского, для охраны Киева.

По вновь составленной росписи было три разряда: Тульский, Казанский и Рязанский. Шереметеву указано быть в Рязанском разряде, и он в половине января 1679 г, выступил из Москвы и стал в Мценске; к 24-го марта он должен был прибыть в Рыльск, и к 1-му апреля в Киев.

По новым вестям Шереметеву приказано выступить из Мценска в Рыльск "наспех» 21-го февраля с теми ратными людьми, которые на лицо, а остальных собирать и затем идти в Киев. Узнав о приближении Шереметева, гетман Самойлович выехал к нему для переговоров, за двадцать верст от Батурина, и посоветовал стать в Киеве не на Печерской горе, как велено в царском указе, а выше Великого города, между львовскими воротами и Щековицей, и устроить там крепости.

Самойлович был в отчаянии от того малого количества ратных людей, с которым Шереметев пришел в Малороссию, и умолял царя подтвердить боярам и воеводам, чтобы они спешили к Киеву. Но Самойлович напрасно тревожился: турецкий султан не менее царя Федора Алексеевича желал мира и не намерен был идти на украйнные города. 6-го августа 1679 г. последовало распоряжение об отозвании московских войск из Малороссии: воеводам приказано идти к Путивлю, а ратных людей распустить по домам; в октябре все возвратились в Москву.

В 1680 г. Шереметев был снова на границе Малороссии, опасавшейся прихода турецкого султана с большим войском; он начальствовал в это время полками Владимирского разряда и писался наместником Нижегородским в сношениях с гетманом Самойловичем и с коронными Литовскими гетманами.

В конце июля 1680 г. Шереметев был в Москве и участвовал в крестном ходе в Новодевичий монастырь в день празднования Смоленской иконы Божией Матери.

В конце января 1681 г. Шереметев уехал на службу в Путивль, а 20-го апреля был уже на воеводстве в Киеве, где оставался только три месяца с небольшим; товарищами у него были: сын его Феодор Петрович Шереметев и Леонтий Романович Неплюев.

В январе 1682 г. Шереметев подписал соборное деяние об уничтожении местничества, а 24-го апреля того же года скончался его двоюродный брат Василий Борисович Шереметев, назначивший его своим душеприкащиком, вследствие чего ему пришлось наблюдать за распределением оставшегося после него имущества.

15-го мая 1682 г., когда взбунтовавшиеся стрельцы пришли в Кремль, к Красному крыльцу, на крыльцо вышли царь Иоанн и Петр Алексеевичи с патриархом Иоакимом; а "вниз» послали, для уговора стрельцов, нескольких бояр и в том числе Шереметева. 24-го июня того же года Шереметев стоял на чертежном месте во время венчания на царство Иоанна и Петра Алексеевичей. Два месяца спустя оба царя были в с. Коломенском, и на воротах там наклеен был лист об измене бояр, князей Ивана и Андрея Хованских, о том, что они злоумышляли против великих государей, хотели убить патриарха Иоакима и бить некоторых бояр, между прочим, и Шереметева.

В 1683 г. Шереметев носил звание оружничего и осенью этого года сопровождал царей на богомолье в Суздаль, Владимир и в Троице-Сергиев монастырь, а затем в Звенигород, в Савво-Сторожевский монастырь.

В 1684 и 1685 г.г. "ведал иногда Москву во время отсутствия царей.

После 1686 г. имени Шереметева не встречается в разрядных книгах: 24-го марта этого года он представил в Разряд поколенную роспись Шереметевых, за собственноручною подписью во исполнение указа царя Феодора Алексеевича, от 29-го ноября 1681 г.; согласно показанию П. В. Шереметева записано, что "Шереметевы выехали из Пруссии».

У П. В. Шереметева были вотчины в Московском, Коломенском, Суздальским, Рязанском, Тверском, Кашинском, Нижегородском и Вологодском уездах.

Петр Васильевич Шереметев (ум. 29 апреля 1609 г.) был женат дважды: 1, с 1643 г. на Анне Фадеевне Волынской ум. 12 ноября 1684 г. и 2, на Марье Ивановне Шишкиной, по первому мужу Самариной.

От первого брака у него было пять сыновей и одна дочь: Борис, Феодор, Василий, Иван, Владимиру и Мария.

Старший сын — Борис Петрович был известным фельдмаршалом в царствование Петра Великого и получил титул русского графа за усмирение в начале 1706 г. взбунтовавшихся в Астрахани стрельцов.

От него происходить нынешняя "графская» ветвь Шереметевых.